Ювенальная Юстиция ближе, чем кажется

f.Antony Спасибо, но боюсь, там уже не помочь. Любят у нас люди ответственность с себя снять. Учится ребенок в школе - родители виноваты, не умеет со сверстниками общаться - родители плохие. А если это детям в галаз говорит, они ведь поверят.
В Америке детям с младших классов объясняют, что все их неудачи, заикание, болезни, лишний вес - суть вина родителей. Я знаю, я работала с такими детьми

cordell
Я сильно сомневаюсь что ЮЮ будет заниматься исключительно проблемными детьми и семьями.У меня вообще сложилось впечатление,что создается система,которая на законном уровне сможет управлять любым человеком,имеющего ребенка.И оплачивать работу этой системы мы будем из собственного кармана.Какая то всемирная мафия по контролю за детьми,иначе не скажешь

Я вот сейчас нахожусь в ростовской области, можно сказать в ее сердце:) в Таганроге...так тут многие мамашки моего возраста,т.е. возьмем средний возраст от 26 до 35 даже слыхать не слыхивали не то, что о ЮЮЮ, а даже о том, что Ростовская обл. является эксперементальной площадкой ЮЮ и о том, что тут полно ювенальных судов образовали...мне все говорят, все как было так и осталось...
А в деревнях ваще о соц. педагогах понятия не имеют.
выход - валить надо в глушь какую-нить...

ANNA
Мне вообще уже давно показалось, что мы тут в Сургуте "слишком умные", особенно на форуме у нас

Зайнаб +1 Совершенно верно! И насчёт мафии, и насчёт всемирной. И насчёт контроля.
Но государство ждёт большой сюрприз! Ибо контролировать детей, воспитанных по системе ЮЮ гос-во не сможет в принципе! Это только иллюзия, что выйдут послушные овечки! На самом деле получится общество с преобладанием ассоциальных элементов. Вымирающее общество!
А вообще, очень уж сильно зашевелились с этой ЮЮ, стоило только президенту запретить вывозить детей в Штаты! Не нравится мне этот внезапно вспыхнувший интерес к законопроекту, который медленно спускали на тормозах!
ANNA Это не выход! Что там делать детям наших детей? спиваться от безделья и тоски? спасибо, насмотрелась на такие "глухие" деревни с их глухим и беспробудным пьянством!
А вообще, если примут ЮЮ, то пышным цветом расцветёт всякое сектантство и закрытые сообщества. что тоже не гуд будет для "здоровья общества".

ANNA
Знаю точно на Кавказе никаких представителей ЮЮ никогда не пустят ни в какую семью.Да они и сами вряд ли рискнут прийти к кому либо забирать детей.Там,все что касается детей это свято.У нас и случаев педофилии или каких нибудь маньяков-педофилов я за всю свою жизнь на пальцах одной руки могу пересчитать.И то какие были до суда никогда не доживали,все сразу решалось самосудом и милиция даже особых попыток вмешаться не делала,так как у самих дети и всегда себя ставили на место родителей.Хотя скорее всего Ювенальную Юстицию там внедрять не будут,там генофонд истребляют другим способом и необходимости в ЮЮ нет

Зайнаб
За что уважаю Кавказ - так это за семейные ценности

Скорее по контролю за родителями.
Вчера вечером подъезжал к Старому Сургуту по делам. Увидел достаточно жуткую для себя картину. Наверное от жизни отстал. Толпы молодых мамочек с мужьями и с маленькими детьми, весьма навеселе, если не сказать пьяные, двигались, видимо, в сторону дома. В руках сигареты, банки с пивом... Идут ругаются, матерятся, никого и ничего не смущаясь.Короче как то жутковато мне стало за детей.

А кому они интересны суды эти? У нас и в Сургуте мало кто знает где здание суда находится. Пока нужда не появится с судом не повстречаешься. А ювенальные суды - это отдельные здания без государственной символики (чтобы не травмировать детскую психику малолетнего правонарушителя излишним официозом) их весьма трудно заметить, обычно о них узнают только когда петух клюнет.

Марина 1979
В Сургуте мы далеко не умные, данная тема ходит на форумах с 2007 года. Просто она нас сильно и не касалась, Сургут вступил в проекты по ЮЮ где-то с сентября 2009 года. Лично я столкнулся с ЮЮ во всей ее "красе и привлекательности" в 1990 году. Как то все не верилось что эта чума до нас доползет.
Сегодня пришло сообщение от подруги из Германии.
"У нас есть такая организация по защите прав детей, дети могут туда звонить и жаловаться на родителей, этому их обучают в школе. Если дети маленькие могут пожаловаться соседи, воспитатели, врачи, просто проходящии мимо люди. Дети постарше сделают это сами. После жалобы приходят с этой организации проверяют, могут сразу забрать детей, могут начать судиться. Старшие дети могут сами уйти туда и родителям не позволят больше общаться с детьми пока те не захотят. Это очень страшно, на улице или в магазине страшно сделать что-то не так, пристрожить своего карапуза, а соседи тоже лыком не шиты им не нравится что-то вообще, они могут придумать хорошую историю и пожаловаться, а доказательств почему-то не требуется. Русские здесь часто попадают в такие истории, они же могут и шлепнуть ребенка на улице, и на орать на него. Знаю одну маму, которую признали психически не уравновешенной. Она врачу слишком много вопросов задавала, он на неё пожаловался, пока маму проверяли, ребеночек (5 лет) в этой организации жил, им иногда встречаться разрешали. Так вот маме пришлось тайно взять билеты и после одной, вернее в одну из таких встреч срочно улететь в Россию. С тех пор мы о них ничего незнаем."
А ведь начиналось в Германии все очень безобидно (как у нас), с детских судов, программ профилактики подростковых преступлений и т.д. А потом профилактика пришла в семьи. Немцы народ законопослушный, вякать боятся, Государство для них и царь и Бог.

Зайнаб
Права на все 100, для Кавказа свой сценарий вырождения наций. Кстати ЮЮ-шники хотели Чечню в пилотный регион включить, говорят что Кадыров им прямо сказал что их сами дети пристрелят еще на подходе к дому если у них какие-нибудь претензии к родителям будут, даже если и обоснованные.

Вот, интересная статейка от америкосов, ездившие туда на стажировку друзья говорят, что случай вполне типичный для америки. Выкладываю в сокращении
пост одного из форумов о том Как происходит защита женщин и детей в США.
"История началась с того, что муж героини, придя однажды домой под хмельком, наорал на жену. Не бил. Просто наорал. Дело было возле крылечка, на улице. Случайный прохожий позвонил по 911 с сообщением, что по такому-то адресу происходит насилие. Пробив по базе дом и узнав, что у супругов есть дети, полиция после своего визита сообщила о происходящем в DSS (Department of Social Services – Департамент социальной защиты). Хотя детей эта мимолетная ссора супругов никак не задела – 16 летнего сына не было дома, а 7 летняя дочь во время инцидента спала на верхнем этаже. Тем не менее, сигнал прошёл. И через некоторое время на пороге дома возникла работница Департамента. Она порекомендовала «избитой женщине» походить на психологические тренинги в общественную организацию «Дом независимости» – местное бабоубежище. Героиня в доступной форме объяснила работнице Департамента, что избитой женщиной она не является, что муж ею по жизни не управляет, не управляет он также и её деньгами, что былой конфликт давно исчерпан и что если она будет нуждаться в помощи, то прекрасно знает, как набрать 911. Услышав все это, работница патронажа в полном соответствии с методическим пособием по работе с избитыми женщинами сделала в своем кондуите пометку – «женщина в отрицании». После этого на протяжении нескольких месяцев работница приходила к героине и уговаривала походить на тренинги в Дом независимости. Героиня отказывалась. И каждый раз после разговора с ней работница DSS заполняла строчки кондуита. Дело героини пухло на глазах. В один из её приходов героиня сказала работнице службы соцзащиты, что, исключая тот единственный инцидент, когда муж наорал на неё, он обращается с ней очень хорошо, что они любят друг друга и вовсе не хотят разводиться. Выслушав все это, работница DSS записала в кондуит: «защищает обидчика, нуждается в лечении». После чего сунула в руки героине «сервис-план» – предписание пройти особые психотерапевтические курсы в Доме независимости для того, чтобы «понизить отрицание» и «поднять чувство собственного достоинства». Героиня вздохнула и ещё раз терпеливо объяснила, что не хочет идти на промывание мозгов. Работница взяла ручку и записала в её личное дело: «муж контролирует и держит в изоляции». После чего, понизив голос, предложила встретиться подальше от дома, чтобы героиня «могла говорить свободно». Всё это уже начинало напоминать паранойю. Далее соцработница побеседовала с детьми. Дети сказали, что семья у них прекрасная, никакого насилия со стороны отца ни они, ни их мама не испытывают. И страха перед папой тоже не испытывают. После этого в личном деле героини появилась запись «вся семья находится в отрицании из страха перед мужем». При очередном визите соцработницы, отвечая в тысячный раз на одни и те же вопросы, героиня посоветовала соцработнице не заниматься переливанием из пустого в порожнее, а найти настоящие проблемы. Скорбно поджав губы, работница записала в кондуит: «домашнее насилие не прекращается».
Нет, она вовсе не была злонармеренной или сумасшедшей, эта дура из DSS. Она просто внимательно изучила методичку, составленную для работы с избитыми женами. А составлена методичка так, что не даёт жертве вырваться: если женщина утверждает, что её бьют, значит, её нужно срочно изолировать от мужа в бабоубежище и/или выписать против мужа оградительный ордер (выселить его на улицу). Если же она утверждает, что муж её не бьёт, значит, у женщины «стадия отрицания» – она запугана мужем и её опять-таки нужно срочно увозить в бабоубежище на промывку мозгов, чтобы «понизить уровень отрицания».
Однажды позвонил работник Департамента соцзащиты и сказал, чтобы женщина немедленно пошла в суд и получила против мужа ограничительный ордер. Терпение героини лопнуло, и она вежливо послала служащих к такой-то матери, сказав, что семейная жизнь – её личная проблема и чтобы они перестали её беспокоить. …Как она ошибалась! Семейная жизнь в Америке – давно уже не личное дело! А очень даже общественное. И то же самое, кстати, сейчас призывает сделать в России Маша Арбатова. Один из её любимых тезисов, украденных за океаном, – «нужно сделать личное – общественным, как в цивилизованных странах»… Едва героиня положила трубку, как телефон зазвонил снова. Тот же голос предупредил, что если она не возьмёт ордер и не выселит мужа из дома, у неё заберут детей. Пришлось идти. В суд героиня пришла вместе с мужем. Судья удивился и сказал, что впервые видит такое – чтобы супруги вместе приходили за ограничительным ордером. Героиня объяснила, что её преследует DSS. Судья поморщился и признался, что он сам не в восторге от диктата DSS в своём суде, но если он не выдаст ордер, героиню совсем затретируют. И выдал ордер сроком на год. Увы, получение ордера не спасло героиню от киднеппинга. Впрочем, не будем забегать вперед.
Через несколько месяцев (!), когда героиня уже и думать забыла об этой истории, в её дом вошли две строгих дамы из Департамента SS. Сохраняя абсолютно суровое выражение лица, они сказали, что сейчас будут спасать женщину, – та только должна взять узелок с вещами, забрать детей, и они немедленно пойдут, как выразились эсэсовки, «в секретное место». Не бойтесь, сказали они, мы не дадим вам контактировать ни с кем из вашего бывшего окружения – никто вас не найдёт. – А если вы с нами не пойдете, наш юридический отдел начнёт процедуру по изъятию ваших детей. В этот момент как раз пришла из школы девочка. Увидев чужих теток, она спряталась за маму. Девочка была так напугана, что даже не хотела утром следующего дня идти в школу. Мама успокоила её и сказала, что папа с мамой девочку любят и никому-никому её не отдадут. Девочка была похищена из школы. Её арестовали прямо в классе во время урока и посадили в приют.
– Теперь-то, милочка, вы у нас будете посещать Дом независимости, иначе никогда больше увидите своего ребёнка! – радовались работники SS (Так у автора!!!) .
Героине пришлось покориться. В личном деле героини было отмечено, что она обратилась к промывщикам мозгов по собственной инициативе. Женщины, посещавшие собрания «избитых женщин» в Доме независимости были, по словам героини, «в основном одержимы, невротичны и мстительны». Большинство из этих женщин развелись со своими мужьями 7–8 лет назад, но исправно продолжали посещать бабоубежище. «Они были настолько фанатичными и одержимыми, что просто пугали меня, – рассказывает героиня. – Некоторые раскачивались на полу и слегка подвывали, другие сворачивались в позу эмбриона и громко кричали на протяжении всего собрания». Собственно, доведение женщин до состояния перманентной ополоумевшей жертвы и было целью секты под названием Дом независимости. Вместо того чтобы купировать их постразводное состояние, местные психологи пролонгировали его – порой на долгие годы. Потому что для секты главное – не терять клиентуру. И если для этого нужно сделать из человека завывающего идиота, почему бы не сделать? Ещё любопытно то,, что некоторые из женщин «даже не знали, что с ними плохо обращаются, пока им не объяснили этого в Доме независимости». …Спасибо добрым людям, подобрали, обогрели…
«Я чувствовала себя так, словно я была в аквариуме с пираньями во время кормленья, – рассказывает героиня. – Бывали вечера, когда вся группа находилась в состоянии депрессии, хором плача и рыдая." Каждую неделю нашей героине звонил Ларри Уэйдбонкер – её личный надзиратель из DSS – и ругал её за то, что героиня не поддаётся психологической обработке. И что если у героини не будет «прогресса», ей ни за что не вернут ребёнка. Кстати, в бабоубежище героиню уверили, что всё, рассказанное женщинами на психологическом тренинге, является тайной и за пределы комнаты, где встречается группа, выйти не может. Это типа как врачебная тайна, успокойтесь, будьте откровенными… Однако вскоре наша героиня заметила, что сказанное ею на собраниях становится известным чиновникам DSS. Две подряд разборки с директором бабоубежища Натали Дупресс ни к чему не привели: директриса «ушла в отказ» – напрочь отрицала возможность стука в органы.
…В конце концов, видя такую несгибаемость и настырность «пациентки», бабоубежище сдалось и отпустило её с миром. Заправилы секты просто испугались, ведь героиня могла запросто начать рассказывать клиентам, что их речи попадают не только в уши психологам, но и транслируются прямиком в органы. И потом могут быть использованы против них же. Читатель может задать вопрос: в чем же причина такой подозрительной любви Департамента SS к общественной организации. Она проста – бабки. Дом независимости финансируется следующим образом: две трети всех денег в бюджет бабоубежища поступает по разнарядке DSS через Департамент здравоохранения, треть – от частных пожертвователей. В течение года Департамент SS перечислил «борцам с насилием» 13 миллионов долларов. Вот за что идёт борьба! Вот в чём причина любви к насилию! Насилие кормит борцов с насилием. Именно поэтому борцы и выискивают это насилие там, где его нет, выкручивая руки судам и властям, ломая людские судьбы. Больше клиентуры – больше финансирование. Отсюда приписки, искусственное раздувание статистики жертв… Отличный симбиотический бизнес – DSS + Дом независимости!
Нашей героине ещё повезло. Обычно если женщина начинает артачиться, DSS через суд лишает её родительских прав. Причем настаивать в суде на необходимости этой меры соцработники будут с помощью следующих аргументов: 1)женщина посещала убежище, значит обстановка в семье далека от нормальной (при этом сам же Департамент и вынудил её туда пойти под угрозой киднеппинга); 2)женщина получила ограничительный ордер на мужа (сам же Департамент заставил женщину добиться этого ордера под угрозой того же)."
…Бог весть, сколько матерей по всей Америке сейчас разлучены со своими детьми и сколько плачущих детей оказались в сиротских приютах только ради того, чтобы работники бабоубежищ, созданных феминистками, продолжали зарабатывать бабло…

Жесть какая то

Марина 1979
Эт не жесть, это паранойя, тем более инфа с форума и официального статуса не имеет, можно просто не поверить ей, хотя для америкосов вполне реальная история. Жесть я сюда не выкладываю, вся жесть у меня связана с моей любимой Германией с которой я в 13 лет с мамой и 5-ти летней сестрой удирал в 1990 году. У меня там осталось очень много близких людей. Мне кажется что в ближайшие лет 20 у нас просто не реально построить полноценную ЮЮ, да еще и сделать ее маразматической как в Германии или Канаде, слишком дорого, да и люди не очень законопослушные. Да и среди чиновников, надеюсь, не все прогнили.

f.Antony Очень показательная история. Такой замкнутый круг не только с юношеской юстицией, но и с наркоторговлей и коррупцией: пока существуют структуры в гос-ве, кормящиеся от наркоторговли или коррупции, последние НИКОГДА не будут искорены.
А насчёт того, что в России это не скоро примет ТАКИЕ уродливые формы - огорчу. У нас оч быстро образуются СОБСТВЕННЫЕ уродливые формы проявления юношеского правосудия, если оно будет принято.
Уж слишком много десятилетий люди жили в страхе перед партией, доносами, КГБ и т.п. И вернуться к тому уровню - дело считанных месяцев, ИМХО.
Достаточно одного случая на двор, пару десятков на город, и все тихо подожмут хвостики. Каждый займётся спасением собственной шкурки (семьи), не понимая, что лет ч\з 15-20 тоже произойдёт с семьёй собственного ребёнка, но время будет упущено.
И уже помочь собственным внукам жить в нормальной семье - не смогут! И дай Бог, чтобы невестка\зять (а может и родные детки) не заявили ещё в органы ЮЮ о "чрезмерной и удушающей" любви бабушек\дедушек! И не выписали такой вот "оградительный ордер".
Ибо как ни сильны традиции русской семьи, но достаточно одного-двух "социализированных" поколений, и традиции канут в лету.

White Mouse
Боюсь, это так может и случиться, вспомнить хотя бы китайскую культурную революцию шестидесятых, уродливее ее мало что можно припомнить, так сказать, беспредел на китайский манер, когда по всей стране школьники с упоением казнили на площадях своих учителей.
Одна надежда на то, что мы - страна православная, и это нас спасет.

Чего то я сомневаюсь в этом, особенно после позавчерашнего наблюдения пьяных мамаш с детьми, да и на детской площадке возле "Наджи" каждый вечер почти беспредел наблюдаю как родители пиво хлещут, харкаются, матерятся и тут же дети их маленькие гуляют. А когда я замечания делаю меня искренне не понимают и если бы не одежды мои, послали бы подальше, а так пока еще терпят.
Если вы не против могу жесть немецкую скинуть на форум, правда статейка весьма объмная, но зато официальная с кучей имен и фамилий.

Уже ждём.

f.Antony
+100,в нашем обществе сейчас духовность далеко не на первом месте.А вид молодых родителей,распивающих спиртные напитки и матерящиеся меня шокировали сразу по приезду в Сургут,еще лет 5 назад.Приняли бы закон,запрещающий продажу и распитие спиртных напитков поблизости детских игровых площадок,а тем более,если с родителями малолетний ребенок.Но не создавать же огромный бюрократический аппарат с модным названием Ювенальная Юстиция,который будет кормиться за счет налогоплательщиков и в оправдание с особым рвением лезть в любую семью и указывать как жить.Это как на Кавказе,пока выделяются огромные деньги на борьбу с терроризмом,терроризм будет обязательно

У них есть формуляры...
Сергей Сумленный, собственный корреспондент журнала «Эксперт» во Франкфурте-на-Майне.

Немецкая политика в области защиты детей наделяет чиновников почти неограниченными правами по вмешательству в дела семей. Все чаще такие вмешательства оборачиваются трагедиями. Жизнь маленькой светловолосой девочки по имени Талея из вестфальского промышленного городка Вупперталь была короткой и грустной. Ее родители, принадлежавшие не то к низшему среднему, не то к высшему нижнему классу, расстались, когда Талее было три года. Когда девочке исполнилось четыре, ее мать начала злоупотреблять алкоголем. Когда Талее было пять лет, девочку убили — убили в приемной семье, а именно в выбранной службой по защите детей семье мормонов, куда девочку поместили заботившиеся о ее благополучии чиновники. На протяжении нескольких месяцев, предшествовавших смерти Талеи, воспитатели детского сада, куда она ходила, неоднократно сообщали чиновникам, что ребенок приходит в синяках и порезах, что у девочки выдраны целые клочья волос, что ее в очередной раз искусала хозяйская собака. Служба по делам защиты детей, однако, не находила времени прореагировать на сигналы. 18 марта 2008 года реагировать стало поздно. Кто-то из членов приемной семьи — предположительно приемная мать — избил девочку, бросил ее в ледяную ванну и задушил. Похороны Талеи собрали тысячи горожан, зажегших алые свечи. Судьбу приемной матери, которой предъявлено обвинение в убийстве, суд Вупперталя пока не решил: этот скандальный по своей сути процесс привлек широкое внимание общественности Германии.
Особую пикантность делу придает то, что в отношении работников службы по делам защиты детей вердикт уже вынесен. Оба сотрудника, принимавшие решение об изъятии Талеи у матери и размещении ее в семье, где девочку ждала смерть, полностью оправданы за отсутствием состава преступления. Эти чиновники могут и дальше принимать решения об изъятии детей у родителей и размещать их в отобранных, проверенных и надежных семьях.
Логика быстрого выстрела
Смерть пятилетней Талеи была трагической, но не удивительной, полагает правозащитник из Вупперталя Пауль Блудау — один из лидеров местной общественной организации, объединяющей родителей, пострадавших от действий службы по защите детей. «Последние изменения в законодательстве привели к тому, что только в Северном Рейне-Вестфалии число изъятий детей из семей выросло на 60 процентов. Чиновники из службы по делам защиты детей приходят в семью и просто забирают ребенка. Они делают это без решения суда. По закону чиновники могут обойтись без судебного ордера, они обязаны лишь сразу же проинформировать суд. На практике это означает, что они проинформируют суд в течение недели. Служба по делам защиты детей не подчиняется никому. Никто не контролирует ее решения. Я уверен: если бы удалось создать внешний орган пусть даже только с совещательными полномочиями, который — хотя бы в закрытом режиме! — давал бы советы службам по делам защиты детей в каждом конкретном городе, то ситуация улучшилась бы», — рассказывает «Эксперту» г-н Блудау.
«Последнее время служба по делам защиты детей реагирует слишком быстро и без раздумий. Это поведение ковбоя: сначала я тебя убью, а потом буду разбираться, представлял ли ты для меня угрозу. Число изъятых детей настолько велико, что в Вуппертале чиновники уже не могут найти семьи для временного содержания. В Северном Рейне-Вестфалии самая высокая доля изъятия детей по всей стране. В Вуппертале же — самая высокая доля изъятий по Северному Рейну-Вестфалии. Только за прошлый год в городе изъяли 600 детей. А ведь еще несколько лет назад речь шла о 30–40 детях в год», — продолжает рассказ Пауль Блудау.
Впрочем, рост числа изъятий детей наблюдается по всей Германии. По официальным данным федерального министерства по делам семьи, престарелых, женщин и молодежи, за прошлый год в Германии сотрудники службы по делам защиты детей отобрали у родителей 28,2 тыс. детей и подростков. Это на 8,4% больше, чем годом раньше. Согласно тем же данным, в настоящее время от 5 до 10% (или от 250 до 500 тыс.) детей в возрасте до шести лет испытывают «недостаток ухода» со стороны родителей. Подчеркнем, что в 50% случаев вмешательства государства в дела семьи именно «недостаток ухода» являлся центральным фактором угрозы благополучию ребенка.
Таким образом, потенциальными кандидатами на перемещение в приюты являются как минимум 125–250 тыс. находящихся на территории Германии детей.
Просьба закрутить гайки
Значительное учащение случаев вмешательства в семьи признают и чиновники, работающие на местах. «Если ко мне придет семья и скажет, что готова взять ребенка, то прежде всего я страшно обрадуюсь, потому что таких семей не хватает», — признается «Эксперту» Инге Бюттнер, начальница службы по защите детей во франкфуртском районе Заксенхаузен.
В зоне ответственности отдела фрау Бюттнер и трех десятков ее подчиненных проживает 106 тыс. человек — это шестая часть населения Франкфурта, и проблем здесь больше чем достаточно. «Фактически мы работаем на пределе возможностей, — говорит Инге Бюттнер. — В последнее время у нас резко вырос объем работы. После трагической гибели Кевина люди стали гораздо более чувствительны к подобным вещам, стало гораздо больше тревожных сигналов, которые надо обрабатывать».
Кевин — двухлетний мальчик, чье имя стало в Германии символом халатности службы по делам защиты детей. В 2005 году годовалый Кевин попал в приют города Бремен из дома приемного отца — с переломанными ногами и многочисленными ушибами. Несколько месяцев Кевин провел в приюте, затем его — несмотря на активные протесты руководства приюта — вернули приемному отцу, при формальном сохранении опеки над ребенком со стороны государства. Хотя мальчик находился под защитой государства, чиновники проверяли дела в семье крайне редко — последний раз служба по делам защиты детей навещала Кевина в апреле 2006 года. Когда чиновники пришли к Кевину второй раз, в октябре 2006−го, ребенок был уже давно мертв. Его труп с двадцатью переломанными костями лежал в морозилке отчима. Один только этот чудовищный случай мог заставить немцев потребовать больше — гораздо больше! — государственного контроля за семьями с детьми. Но, к ужасу жителей Германии, смертью Кевина дело не ограничилось. 20 ноября 2007 года сотрудники службы по делам защиты детей города Шверин (столица федеральной земли Мекленбург-Передняя Померания) решили нанести визит в дом пятилетней девочки Леи-Софи, по поводу которой уже не первый месяц поступали тревожные сигналы от соседей и знакомых. Девочка перестала ходить в детский сад, не появлялась на улице. Когда чиновники пришли в квартиру, они обнаружили умирающего истощенного ребенка.
В свои пять лет Лея-Софи была похожа на узника лагеря смерти и весила 7,2 кг — при норме от 15 до 20 кг. Как выяснилось потом, родители перестали ее кормить, и в течение нескольких месяцев ребенок медленно умирал, лежа в кровати и не в силах подняться из собственных испражнений. Лея-Софи была срочно доставлена в больницу, где умерла в тот же день. Во время ареста родители просили соседей позаботиться в их отсутствие о кошках — домашние животные привыкли получать еду регулярно.
Спустя всего две недели, 5 декабря, на новостных лентах появилось сообщение еще об одном провале службы по делам защиты детей. В северонемецком городке Плён находившаяся под наблюдением службы по делам защиты детей психически больная 31−летняя мать убила пятерых своих детей — мальчиков в возрасте от трех до девяти лет. Всего, согласно официальной немецкой статистике, ежегодно от рук родителей в Германии гибнет от 80 до 120 детей — по одному ребенку каждые три-четыре дня.
«Громкие случаи гибели детей последних лет привели к настоящей истерике и в обществе, и в службе по защите детей. Общественность, разумеется, возложила вину на службу, которая реагировала на сигналы с мест с большим запозданием. Теперь чиновники исповедуют принцип “лучше раньше, чем позже”», — резюмирует в интервью «Эксперту» профессор психологии Уве Йопт, преподаватель Университета Билефельда и один из ведущих специалистов в вопросах представления детей на суде в Германии.
Просто, как забрать ребенка
Требования общественности усилить контроль государства за семьями достигли цели. Никогда раньше за всю историю ФРГ изъять ребенка у родителей не было так просто. Сегодня достаточно, чтобы чиновник службы по защите детей, посещающий семью даже в первый раз, пришел к заключению, что благополучию находящегося в семье ребенка угрожает опасность. При этом толкование опасности оставляется на усмотрение чиновника — в результате под опасностью может пониматься грязная одежда ребенка или небольшая площадь родительской квартиры.
Если мнение чиновника разделяет сопровождающий его напарник, то сотрудники службы вызывают полицию — полицейские обязаны забрать ребенка у родителей и перевести его в указанный чиновниками приют или выбранную им приемную семью. После этого родители могут начинать многомесячную судебную тяжбу с государством за право вернуть ребенка или даже просто увидеться с ним.
«Потерять ребенка в сто раз проще, чем вернуть его назад. Если же изымается маленький ребенок, то в 99 процентов случаев родители его никогда больше не увидят, даже если им удастся доказать, что изъятие было ошибочным, — рассказывает “Эксперту” Уве Йопт. — А ведь служба может изъять — и изымает — детей даже из родильных отделений больниц — и не только в том случае, если мать страдает наркоманией или алкоголизмом, но даже тогда, когда чиновник полагает, что женщина не готова стать матерью из-за “отсутствия знаний о материнстве”. А далее мы имеем дело фактически с необратимым изъятием — хотя решения Европейского суда, обязательные для выполнения немецкими властями, ясно говорят, что изъятый однажды ребенок должен иметь пожизненное право на возвращение в родную семью. Но немецкая служба по делам защиты детей исходит из того, что после возвращения ребенка в семью ему “в будущем может снова угрожать опасность”. Конечно, это идеальный несокрушимый аргумент».
Проблема возвращения детей родителям настолько остра и значима, что ею лично занимается президент Конференции неправительственных организаций при Совете Европы Аннелизе Эшгер. «Германия открыто игнорирует решения европейских судебных властей относительно права детей вернуться к своим родителям. Немецкая служба по делам защиты детей методично нарушает европейское законодательство. Это нарушение прав человека, и в данной сфере я не наблюдаю никакого прогресса — скорее, один регресс», — холодно констатирует в разговоре с корреспондентом «Эксперта» госпожа Эшгер.
Презумпция виновности
В вестфальском городке Зёст многодетная семья немцев после рождения седьмого ребенка (и получения полагающегося по закону в такой случаях детского пособия в 500 евро) стала объектом пристального внимания со стороны службы по делам защиты детей. Угрожая забрать детей, чиновники заставляли родителей покупать нужную, как они полагали, бытовую технику, перепланировать дом и менять рацион питания детей. Контроль за выполнением указаний осуществляла практикантка социальной службы.
«Сотрудники службы по делам защиты детей перегружены работой, завалены бумагами. Кроме того, у них очень плохое образование — обычно четыре семестра социальной педагогики. При этом они должны быть в одном лице полицейским, психологом, социальным работником. Неудивительно, что регулярно принимаются ошибочные решения. Первая и часто единственная их реакция: забрать ребенка — и дело закрыто. Разумеется, все должно решаться через суд, но в случае изъятия ребенка судья обычно подписывает все, что предложит служба по делам защиты детей, — размышляет Катрин Хуммель. — Я не могу огульно обвинять всю службу по делам защиты детей. Многие ее сотрудники действительно работают не покладая рук на благо детей. Но отдельные случаи регулярно выходят из-под контроля. Проблема заключается в том, что если в отношении семьи однажды возникло подозрение, то служба намертво вцепляется в эту семью и уже не отпускает ее. Кроме того, во многих случаях начинает играть роль личная неприязнь. Чиновники хотят “наказать” несговорчивых родителей, которые не проявили к ним достаточного почтения или сказали им что-нибудь вроде “мы сами лучше знаем, как воспитывать ребенка”».
Приехавшая из России 25−летняя Анна живет в гессенском городке Гисен и не понаслышке знает, как выглядит повышенный интерес со стороны службы по делам защиты детей. Мы сидим у нее на кухне. Голос очаровательной, модельной внешности брюнетки с огромными глазами непроизвольно дрожит, когда начинает рассказывать историю своей дочери.
Год назад служба по делам защиты детей потребовала от Анны явиться на профилактическую беседу после сигнала из детского сада. Тогда Анна еще не знала, что ее ждет. Как выяснилось, воспитатели сообщили в службу, что мать перегружает свою дочку занятиями, что угрожает ее здоровью. «Мы интенсивно занимались ее развитием — и я, и бабушка. Дочка ходила на английский для детей, занималась балетом, посещала игровую группу для русскоязычных детей, и еще мой друг-пианист занимался с ней игрой на пианино. Впрочем, про пианино, слава богу, они не знали», — рассказывает Анна.
Анна вспоминает, как курировавший ее дело чиновник активно давал указания, как именно ей надо заниматься развитием дочки, но при этом признался, что у него самого нет детей. «Но зато я учился в университете на социального педагога», — с гордостью добавил он.
Похоже, такое мнение главенствует в немецких социальных службах. «Это не вопрос для дискуссии. У нас есть стандарты. У нас есть формуляры для оценки потенциала угроз для ребенка. Это стандарты производства, с помощью которых можно определить, угрожает ли ребенку опасность. На основании этого формуляра любой может оценить степень угрозы ребенку — все равно, есть у этого человека дети или нет», — удивленно отвечает Инге Бюттнер на вопрос корреспондента «Эксперта» о том, сколько из ее подчиненных имеют собственных детей.
«Я думаю, причина во многом была в том, что я мигрантка, к тому же родила ребенка рано — в девятнадцать лет, — добавляет после недолгой паузы Анна. — Чиновникам же невозможно объяснить, что это был желанный ребенок».
Иностранцы действительно особенно уязвимы перед службой по делам защиты детей. Несколько месяцев, испытывая пристальное внимание чиновников, Анна и ее друг провели в страхе за своего ребенка. «Мы всерьез подумывали о том, чтобы сбежать из Германии. У нас осталась квартира в Москве, и я бы точно не стала продолжать жить здесь, если бы увидела, что у чиновников появилась мысль забрать мою девочку», — говорит Анна.
Свобода оценки
Главная причина сложившейся тупиковой ситуации состоит в том, что чиновники имеют право давать крайне субъективные оценки положения дел в семье и фактически не подотчетны никому в своих действиях.
«Решение об изъятии детей часто принимается на основании факторов, совершенно не относящихся к собственно отношениям родителей и детей. Например, на основании образования родителей, их материального положения, качества жилья, — перечисляет профессор Уве Йопт из Университета Билефельда. — Если семья однажды попала в поле зрения службы по делам защиты детей, чиновники так и будут считать ее неблагополучной. Дальше свою роль играет чисто человеческое нежелание признать себя неправым. И поверьте: даже задним числом всегда можно найти аргументы относительно того, что ребенку действительно угрожала опасность “недостаточного обеспечения”, особенно если речь идет о бедной семье. Проблема заключается и в том, что судьи, которые занимаются подобными делами, обычно не хотят портить отношение со службой по защите детей, ведь им работать с этими чиновниками всю жизнь. Поэтому порой, даже если судья видит, что материал, подготовленный службой, не выдерживает критики, он принимает псевдокомпромиссное решение, которое не обидит чиновников. Например, судья говорит: ребенка надо вернуть родителям, но сделать это не сейчас, а через три месяца».
Профессор Йопт давно является одним из наиболее активных критиков как имеющейся системы оценки рисков для детей, так и самой концепции безоговорочного примата государства в сфере семейных отношений. «Вмешательство службы по делам защиты детей в семью — это всегда огромный стресс и для родителей, и для детей. Фактически речь идет о государственном вторжении в автономию семьи, закрепленную в немецком законодательстве. Последствия такого вмешательства часто просто ужасны», — говорит Йопт, и это не преувеличение. В середине 1990−х годов именно Йопт был экспертом на одном из самых громких процессов, инициированных службой по делам защиты детей и окончившихся колоссальным скандалом — так называемом Вормсском процессе.
В воробьином гнезде
Вормсский процесс начался в 1993 году, а закончился фактически только в 2007−м. За эти годы чиновники из службы по делам защиты детей успели сломать судьбы более чем трех десятков невинных людей.
Все началось с того, что служба по делам защиты детей стоящего в среднем течении Рейна города Вормс объявила о раскрытии активной сети родителей-педофилов. По словам чиновников, проводивших беседы с детьми и пришедших к такому выводу, 27 родителей, а также бабушек и дедушек детей в возрасте от нескольких месяцев до нескольких лет создали подпольную организацию, построенную на сексуальной эксплуатации собственных детей. 15 предполагаемых детей-жертв были немедленно изъяты из семей и переведены в приют «Воробьиное гнездо», а подозреваемых родителей поместили в следственный изолятор.
Следствие и суд продолжались четыре года. За это время одна из подозреваемых скончалась в изоляторе. Большинство обвиняемых потеряли работу, разорились на адвокатах или были покинуты оставшимися на свободе супругами. В 1997 году суд оправдал всех обвиняемых за полным отсутствием состава преступления и закрыл дело, заключив, что показания детей были неверно интерпретированы.
«Оказалось, что во время следствия была полностью проигнорирована такая особенность детей, как возможность попадать под влияние психолога. В таких стрессовых ситуациях, как регулярные опросы, тем более в отсутствие родителей, дети легко попадают под внешнее влияние. Ужасно то, что сам психолог может не замечать, как он начинает контролировать ребенка и фактически вкладывает ему в уста те слова, которые хочет от него услышать», — поясняет профессор Йопт.
Но самое страшное началось потом. После четырех лет пребывания в приюте шестеро из пятнадцати изъятых детей наотрез отказались возвращаться домой. «Руководитель приюта был совершенно неадекватным человеком. Все эти годы он настраивал детей против родителей. Даже после того, как суд доказал невиновность родителей, он продолжал фанатично верить в то, что родители насиловали детей. Он говорил: “Я отрежу себе руку, если они их не насиловали”», — вспоминает Йопт.
По словам свидетелей, руководитель приюта частенько подводил детей к забору приюта и, показывая на внешний мир, повторял: «Там живут ваши злые родители. Они сделали вам много ужасного, но теперь с вами я, и я буду вас защищать».
Согласно немецкому законодательству служба по делам защиты детей не имела права вернуть родителям детей, явно выразивших свое нежелание возвращаться домой к «злым маме и папе». Так что промывание мозгов в приюте продолжилось и после оправдательного вердикта. Более того, оправданным родителям было запрещено пытаться наладить с детьми любой контакт, ведь дети явно высказались против него. «Самая младшая из изъятых девочек — ей было восемь месяцев, когда ее забрали у мамы, — говорила мне, что она ненавидит родителей. Она в деталях рассказывала о самом грязном сексуальном насилии, которое она якобы пережила со стороны родителей. Разумеется, это все были истории, которые ей внушили. Она не могла их пережить в реальности, будучи восьмимесячной девочкой. Понятно, что она ненавидела родителей и не хотела возвращаться к ним. Только сейчас, через 14 лет после изъятия из семьи, эта девочка начинает шаг за шагом восстанавливать контакт с матерью», — продолжает профессор Йопт.
Параноидальный мир «Воробьиного гнезда» существовал вплоть до осени 2007 года, когда на компьютере главы приюта случайно были обнаружены фотографии маленьких голых девочек, некоторые из них были идентифицированы как воспитанницы приюта. Со временем полиции стало известно, что педагог, любивший также организовывать летние лагеря для детей, регулярно приглашал своих воспитанниц ночевать к себе в комнату, а также настаивал на собственноручной проверке гигиены девочек, в том числе часто лично мыл их.
В феврале 2008 года педагог, руководивший приютом на протяжении 14 лет, был взят под стражу по обвинению в педофилии. В августе он был признан виновным в совращении малолетних и приговорен к одному году заключения условно. «Если бы эта история была выдумана, это была бы плохая выдумка», — сокрушается профессор Йопт.
Тупик без выхода
Руководительница службы по делам защиты детей во франкфуртском Заксенхаузене Инге Бюттнер разводит руками: «Мы всегда оказываемся виноватыми. Либо потому, что слишком активны, либо потому, что недостаточно активны. Никто никогда не скажет, что мы делаем все правильно. Единственное, что мы можем делать, это продолжать защищать детей настолько профессионально, насколько это позволяют нам наши знания и наши полномочия».
Удивительно, но во многом чиновница права. Широчайшие легальные полномочия, взвинченное общественное мнение и общенациональная убежденность в том, что государство — это всемогущий, всеведущий и всеблагой господь, загнали немецкую службу по защите детей в тупик, выйти из которого практически невозможно.
Нелогичная и громоздкая система, то проявляющая явно излишнюю жесткость, то закрывающая глаза на откровенные угрозы жизням детей, становится жертвой собственных безграничных полномочий — чиновники, проработавшие здесь не один десяток лет, отлично это чувствуют. Трагедия в том, что главной жертвой системы оказываются дети, которых она призвана защищать.
Вупперталь—Гисен—Франкфурт-на-Майне

f.Antony
Волосы встают дыбом!!!И это в цивилизованном европейском обществе такой развитой страны как Германия.Нет уж увольте,хочу жить в России с морозами и медведями на улицах

Все больше убеждаюсь, что детей надо воспитывать в вере. Чтобы жили по законам души, а не по скотским законам толпы. Эх, где б самой взять это воспитание.

Больше всего меня пугает то, что ЮЮ заставляет нормальных, заботливых родителей бояться, а не воспитывать. Те самые мамашки с пивом и матами плюют на моральное здоровье своих детей, да к ним никогда и не придут - чревато. А вот нормальные, любящие родители начинают шарахаться от каждой тени, становятс параноиками, и все только потому, что гос-во решило, что чужая тетя знает, как нашим детям лучше.

Подруга моя сказала в ответ на мою реплику, что к наркоманам и алкоголикам и ходить не будут, там их ткнуть могут: "Я вот не алкоголик и не наркоман, но я тоже ткнуть могу, причем не пальцем". Я, наверное, тоже ткну

f.Antony
Один год условно за совращение малолетних и педофилию-это что за меры наказания в Германии,гуманные законы однако у них к педофилам

Дак у них педофилия из уголовно наказуемой переходит в административно наказуемую. У меня почти подобная жесть есть и по России.

Все таки у нас в Сургуте ювенального беспредела пока почти не наблюдается. Ниже приводится информация о том как и на основании чего могут ребенка изъять из детского садика.

http://domrebenok.ru/2010/04/08/semya-v ... bedu.html/
2 апреля в г. Норильске правоохранительные органы забрали ребенка из благополучной семьи на основании заявления воспитателя детского сада №90 «Цветик-семицветик» Алёшкиной Анжелы Николаевны о том, что родители избивают ребенка. Мы поговорили с мамой четырехлетнего Валерия Фоменко, который седьмой день находится в Детской городской больнице.
- Добрый день, меня зовут Марина Троцкая, я корреспондент журнала «Домашний ребёнок». Представьтесь пожалуйста.
- Меня зовут Фоменко Анастасия Ильинична.
- Вы работаете?
- Нет, я сижу дома с ребёнком-инвалидом.
- Это младший ребёнок?
- Да.
- Где работает Ваш муж?
- На Медном заводе электромехаником средств АСУТП (автоматизации систем управления ).
- Это правда, что у вас забрали старшего ребёнка, которому 4,5 года?
- Да, у нас забрали старшего ребёнка без объяснения причин, потому что на нём обраружили царапины, которые он получил в детском саду и на которые мы решили просто не обращать внимания, не поднимать шум из-за них.
- Забрали ребёнка из детского сада или из дома?
- Из детского сада, не предупредив никого. Уже потом ко мне пришла инспектор по делам несовершеннолетних. Забрали примерно в обеденное время, а инспектор ко мне пришла только около пяти часов вечера. Примерно через пол-часа беседы с ней я выяснила, что ребёнка в детском саду нет – он находится в инспекции по делам несовершеннолетних.
- Вам известно, в этом детском саду были раньше подобные случае?
- Нет, неизвестно, но вялотекущий конфликт у нас назрел за неделю до этого.
- В чем суть конфликта? Это конфликт с воспитателем?
- Да, с воспитателем. Дело в том, что у нашего ребёнка длинные волосы. Воспитателю это очень не понравилось и она хотела чтобы он подстригся. Мало того, она давила на ребёнка чтобы он постригся. Конкретного давления не было, но она постоянно говорила: «Валера постригись, Валера, тебе нужно постричься, Валера, скажи родителям что тебе нужно постричься». В итоге он начал мне говорить «Мама, мне нужно постричься». Когда я задавала ему вопрос: «Ты хочешь постричься?», он говорил «нет, мне нужно».
- То есть оказывалось давление воспитателем на ребёнка?
- Да.
- У ребёнка действительно царапины на спине? Откуда они?
- Да, у него действительно царапины были, мы обнаружили их в четверг вечером после детского сада. У всех детей бывают так или иначе царапины, мы решили не обращать на них внимание, не говорили об этом воспитателю.
- Какой темперамент у ребёнка?
- Он очень подвижный человек. Может бегать, лазить везде, очень активный.
- Каких методов воспитания вы придерживаетесь? Бывает что вы применяете физические методы воздействия на ребёнка?
- Нет, мы детей не бьем.
- Через сколько дней вы смогли увидеть ребёнка после того как его забрали?
- Через четыре дня.
- В каком состоянии был ребёнок? Правда ли что у него есть следы свежих побоев?
- Да, у него есть следы новых побоев. У него ссадина на локте, коленки полностью состоят из одного синяка.
- Каково психологическое состояние ребёнка?
- Ужасное. Ребёнок себя ведень неадекватно. Он и так был живым, возбудимым, активным ребенком. Сейчас он вообще не сидит ни минуты на месте. С ним невозможно поговорить – он постоянно куда-то убегает. Он то лезет целоваться, то висит на мне, то убегает от меня. Я когда села перед ним на корточки, ребёнок разве что не отскочил, он испугался, начал закрываться от меня.
- Раньше он так не делал никогда?
- Нет, раньше такого не было.
- Куда вы обращались чтобы вам вернули ребёнка?
- Мы обращались в милицию, в Прокуратуру, в органы опеки, с нами сейчас работают депутаты Горсовета, мы разговаривали с адвокатом, мы обратились во все инстанции, которые смогли задействовать – Центр семьи, в Центр реабилитации «Виктория» мы обратились за консультацией.
- Вы можете назвать фамилию, имя, отчество воспитателя, которая инициировала изъятие ребёнка?
- Алёшкина Анжела Николаевна.
- Каких-то ответов от милиции вам удалось добиться? Говорят когда вернут ребёнка?
- Ничего. Пока никакого ответа из Прокуратуры не пришло – но там официальный ответ должен прийти через неделю. Ни из милиции, ни из больницы ничего нет.
- Какие-то документы есть?
- Ничего. Из всех документов только копия нашего заявления в Прокуратуру. Официально нас в известность не ставили.
- На основании какого документа забрали ребёнка?
- Документов таких нет. Во вторник будет комиссия по делам несовершеннолетних, на которой будет решаться, отдадут нам ребёнка или нет.
- Мы желаем вам успеха, всего доброго.

Бедный ребенок и бедные родители. Когда вернут ребенка родителям, им предстоит решить столько психологических проблем, возникших у ребенка в этой ситуации. Случись такое со мной даже не знаю, чтобы я сделала с этой воспитательницей. И что теперь когда забираешь ребенка из садика его раздевать и осматривать, акт приемки-передачи подписывать и если что скандал с увольнением иницировать?