Не для поднятия настроения

Ты психологии знаток большой.
Твой мир заблуждений, прочен.
Пойми, что тебе - хорошо.
Для женской души- не очень.
Ты думаешь, что уникален,
Красив и почти успешен.
Но мир, он порою печален,
Сложен, жесток и грешен.
Ты на счастье имеешь право.
Как на тепло, зажигая свечу.
Но жизнь не глава устава.
Не список «давай» и « хочу».
Магазин где торгуют теплом,
Не открыли и в дверь не стучись.
Чтобы было, что помнить потом,
Ты сегодня любить научись.

Ирина Тюшина

Котенок был некрасив и худ,
сумбурной пестрой раскраски.
Но в нашем семействе обрел уют,
избыток еды и ласки.
И хотя у котенка вместо хвоста
нечто вроде обрубка было,
котенок был —
сама доброта,
простодушный, веселый, милый...
Увы! Он казался мне так нелеп,
по — кроличьи куцый, прыткий...
Мне только что минуло восемь лет,
и я обожала открытки.
Я решила: кто — нибудь подберет,
другой хозяин найдется,
я в траву посадила
у чьих — то ворот
маленького уродца.
Он воспринял предательство как игру:
проводил доверчивым взглядом
и помчался восторженно по двору,
забавно брыкая задом.
Повторяю — он был некрасив и тощ,
его я жалела мало.
Но к ночи начал накрапывать дождь,
в небе загромыхало...
Я не хотела ни спать, ни есть —
мерещился мне котенок,
голодный, продрогший, промокший весь
среди дождливых потемок.
Никто из домашних не мог понять
причины горя такого...
Меня утешали отец и мать:
- Отыщем... возьмем другого...-
Другой был с большим пушистым хвостом,
образец красоты и силы.
Он был хорошим, добрым котом,
но я его не любила...
Вероника Тушнова

Надо верными оставаться,
до могилы любовь неся,
надо вовремя расставаться,
если верными быть нельзя.

Пусть вовек такого не будет,
но кто знает, что суждено?
Так не будет, но все мы люди...
Все равно — запомни одно:

я не буду тобою брошена,
лгать не станешь мне, как врагу
мы расстанемся как положено, —
я сама тебе помогу.

Вероника Тушнова

Мне говорят:
нет такой любви.
Мне говорят:
как все,
так и ты живи!
Больно многого хочешь,
нет людей таких.
Зря ты только морочишь
и себя и других!
Говорят: зря грустишь,
зря не ешь и не спишь,
не глупи!
Всё равно ведь уступишь,
так уж лучше сейчас
уступи!
...А она есть.
Есть.
Есть.
А она — здесь,
здесь,
здесь,
в сердце моём
тёплым живёт птенцом,
в жилах моих
жгучим течёт свинцом.
Это она — светом в моих глазах,
это она — солью в моих слезах,
зренье, слух мой,
грозная сила моя,
солнце моё,
горы мои, моря!
От забвенья — защита,
от лжи и неверья — броня...
Если её не будет,
не будет меня!
...А мне говорят:
нет такой любви.
Мне говорят:
как все,
так и ты живи!
А я никому души
не дам потушить.
А я и живу, как все
когда-нибудь
будут жить!

Вероника Тушнова

Молодость... Старость...Привычно, знакомо.
А я бы делила жизнь по другому:
Я на две бы части ее делила,
На то, что будет, и то, что было.
Ведь жизнь измеряют-знаете сами-
Когда годами, когда часами.
Знаете сами-лет пять или десять
Минуте случается перевесить.
Я не вздыхаю: О, где ты, юность!
Не восклицаю: Ах, скоро старость!
Я жизни вопрос задаю, волнуясь:
Что у тебя для меня осталось?
Припоминаю я все, что было,
Жизнь пересматриваю сначала,
Как беспощадно меня учила,
Какие подарки порой вручала.
Знала я счастье, не знала покоя,
Знала страданья, не знала скуки.
С детства открылось мне, что такое
Непоправимость вечной разлуки.
Руки мои красивыми были,
Нежными были, сильными стали.
Настежь я сердце свое раскрыла
Людскому счастью, людской печали.
Я улыбалась и плакала с ними,
Стала мудрее и непримеримей,
Мягче я стала, тверже я стала,
Лгать и завидовать перестала.
Молодость-сила.Старость-усталость.
Думаю-сила в запасе осталась!

© Вероника Тушнова

Не отрекаются любя,
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
А ты придёшь совсем внезапно.
А ты придёшь, когда темно,
Когда в стекло ударит вьюга,
Когда припомнишь, как давно
Не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
Не полюбившейся когда-то,
Что переждать не сможешь ты Трёх человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
Трамвай, метро, не знаю что там...
И вьюга заметёт пути
На дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
Хрип счётчика и шорох книжки,
Когда ты в двери постучишь,
Взбежав наверх без передышки.
За это можно всё отдать,
И до того я в это верю,
Что трудно мне тебя не ждать,
Весь день не отходя от двери.

Вероника Тушнова

Улыбаюсь, а сердце плачет
в одинокие вечера.
Я люблю тебя.
Это значит —

я желаю тебе добра.
Это значит, моя отрада,
слов не надо и встреч не надо,
и не надо моей печали,

и не надо моей тревоги,
и не надо, чтобы в дороге
мы рассветы с тобой встречали.
Вот и старость вдали маячит,

и о многом забыть пора...
Я люблю тебя.
Это значит —
я желаю тебе добра.

Значит, как мне тебя покинуть,
как мне память из сердца вынуть,
как не греть твоих рук озябших,
непосильную ношу взявших?

Кто же скажет, моя отрада,
что нам надо,
а что не надо,
посоветует, как же быть?

Нам никто об этом не скажет,
и никто пути не укажет,
и никто узла не развяжет...
Кто сказал, что легко любить?

Вероника Тушнова

Был, кажется, семнадцатый трамвай. Он шёл от ВДНХ куда-то в гетто. На улице был далеко не май, хотя уже сто лет хотелось лета. Она сидела около окна в смешной дурацкой шапочке с помпоном.

Вот шапочка его и привлекла. И взгляд его, тоски вселенской полный, уставился, как в ступоре, в узор. Не думая и ничего не видя.

Чего ты, блин, уставился, козёл? Пять остановок! Да когда он выйдет?
А может быть, и не козёл совсем? А может быть, судьба? Счастливый случай? Тогда бы просто взял, да и подсел. А выглядеть-то мог бы и получше, ботинки перепачканы в грязи - хотя февраль, у всех сейчас такие.
Везешь к судьбе, трамвай? Давай, вези. Билетик в счастье, наконец, подкинь мне.
Вот он сейчас подсядет. Возмущусь. Заговорит, я сразу не отвечу. Он поклянется, что таких вот чувств, чтоб с первого же взгляда и навечно, он до меня ну вот вообще не знал. И пригласит, конечно же, на ужин.
Ох, не нарваться б только на козла! Ещё один мне задарма не нужен.
На ужин поломаюсь, но пойду. Минут на двадцать точно опоздаю. Он мне подарит розу - сто одну - и вперится влюблёнными глазами. Я буду так загадочно молчать, как будто знаю все на свете тайны.
Он мне надарит плюшевые зайчат и мишек, и вся комната цветами полна стабильно. Но до той поры, пока мы не решимся жить с ним вместе. Мы заведём каких-нибудь так рыб, и только в праздник снова сходим в рестик.
Потом, конечно, будет мендельсон. И где-то на Бали медовый месяц. Всё пронесётся, как счастливый сон, и вот, когда пройдёт уже лет десять, он сядет в старой майке на диван. Он включит боевик. Он выпьет пива. А я скажу ему: "прости, Иван (пускай Иван?), была с тобой счастливой, но все прошло. И треники твои, и храп ночной, ну просто задолбали. Вот только ничего не говори про отпуск на Бали (или на бАли?), он был уже две вечности назад, и думаю, что вряд ли повторится."
И будет у него такой-же взгляд, как вот сейчас, я буду так же злиться - чего ты, мол, уставился, козёл?! - и вещи собирать в сто чемоданов.

Мужик напротив всё смотрел в узор, таким же взглядом, как смотрел недавно, не зная, что промчалась мимо жизнь, сто роз, медовый месяц, бытовуха. Успели пожениться, развестись, а он об этом всем ни сном, ни духом.

Он к ней, конечно, так и не подсел. Она, конечно, вышла из трамвая.

Трамвай мигал игриво цифрой семь, о жизни, в нём пронёсшейся, не зная.

#мальвинаматрасова

Постичь искусство маленьких шагов стократ трудней, чем бегать марафоны.
Легко забить один победный гол, труднее пропустить их миллионы, но ни на миг не покидать ворот. Не бросить мяч. Не бросить меч. Не бросить, сопротивляясь ветру, мчать вперёд. Не потому, что кто-то спросит после: куда ты мчал? Так сложно мчал - зачем? И где уже финал у этой гонки?
Не отпустив меча, мяча, луча, ты шёл путем извилистым и тонким, но становился шире этот тракт. По милиметру с каждым новым шагом. И вот трибуны отбивают такт, и вот над крепостями реют флаги, и вот твой путь, твой мяч, твой меч, твой луч, а вот твои шаги - легки, красивы.
Ты не боялся ни снегов, ни туч, откуда-то брались азарт и силы, и о тебе сегодня говорят: а, это он. Ну да, ему-то просто. Не думая, что много раз подряд ты падал, пропускал, но ты не бросил.
И самый первый, крошечный твой шаг привёл тебя сюда - но не к финалу.
Иди вперёд. И не тебе мешать всем тем, кто каждый шаг считает малым.

#мальвинаматрасова

Вот я сижу в коричневых колготах. Седеет на затылке мой пучок. Я жду сегодня к ужину кого-то. Духовка что-то весело печёт.
Вчера встречали семьдесят четвёртый. Сегодня был две тысячи второй. Я вечером жду к ужину кого-то, и будет, безусловно, пир горой: я нашпигую яблоками утку, а может, я уже её пеку? Надену бусы цвета незабудки, румянами припудрю область скул, напялю бантик слеповатой кошке...
А, нет. Она же с мая не со мной.
Найду в серванте золотую брошку. И даже коньячок, чтоб по одной.
Достану эти чешские фужеры. Наглаженную скатерть постелю. Пирог сварганю с земляничным джемом. Я жду гостей. А где же гости, ну?
Сижу одна в коричневых колготах. В духовке дотлевают угольки.
Я жду сегодня к ужину кого-то. Чтоб просто не сойти с ума с тоски.

#мальвинаматрасова

Да, будет тьма. Он тоже это знал. Он видел, сколько в этом мире зла. Он также видел, сколько в мире тьмы. И точно знал, что часть её - все мы.
И он решил, что станет огоньком. И сразу стало ясно и легко. Он думал про себя: да будет свет. А мимо тёк Кутузовский проспект, впадая то в эдем, то в парадиз. Он вдоль его течения шёл вниз. Нашёл пустую банку, подобрал - пусть маленькая капля, но добра - отнёс к помойке. Выбросил. Ушёл. Подумал, что всё будет хорошо. Увидел хулиганского кота. Пошёл в ларёк, купил сосисок там. А кот схватил и быстренько унес: ждал под мостом его облезлый пёс, пять зим подряд зимующий с котом. А у бездомных псов пять зим - за сто, считайте эту дружбу вековой.
Смотрел на них, качая головой, и думал - да и пусть, что будет тьма, и долгая холодная зима, но свету в мире место тоже есть. Он под мостом, с котом и псом, он здесь. Так захотелось сохранить тот свет! И он подумал: почему бы нет? Раз тьма имеет силу и объем, то проще освещать её втроём.

Приветливо вильнул облезлый хвост, чуть ярче сделав свет холодных звёзд. Доверились. Поверили. Пошли, шугаясь проезжающих машин. Пришли - да, не в эдем и парадиз, в обычный двор, один из тысяч. Из тех дворов, где в окнах - огоньки, а зимы мандариново-легки.
Вот делают последние шаги к подъезду восемь лап и две ноги.

Добро шагает по ночной Москве, всё повторяя: да пребудет свет

#мальвинаматрасова

- Что за тучки гуляют над нами? Почему то молчишь ты, то плачешь?

- Мам, я правда тебе неродная? Мне сказал так соседский мальчик.

- Тот, с четвёртого, рыжий Коля? Я его с малолетства знаю. С его мамой училась в школе.

- Это правда? Ты что-то злая. Я с такой тобой не знакома. Ты чужая? Совсем чужая? Я хотела ударить Колю, но тут всякие набежали, и смеются, и тычут пальцем, я заплакала, если честно. Удрала, не смогла остаться. Мам, мы больше не будем вместе?

- Я не злая, ты что, не бойся! А про правду - ну что есть правда? Помнишь, как тебе было восемь - как все бабушки были рады, я пекла твой любимый тортик, папа раньше пришёл со службы. Дед снимал на советский фотик, как мы все в хороводе кружим.

- Мам, я помню. Конечно, помню. Ты была в том красивом платье. Мне вручили набор ковбоев и красивую куклу Катю, я два года с ней сплю ночами, а ковбои давно сломались. Расскажи мне, что там, в начале.

-да, я этим и занимаюсь. Помнишь, милая, как в три года, мы снимали на лето дачу? Там был котик с усатой мордой, вы ходили с отцом рыбачить, он вас ждал каждый день к обеду - то с карасиками, то с карпом.

- Это кажется просто бредом, что вы с папой - не мама с папой. Я не ваша - а чья, скажи мне? Я ничья? Разве так бывает? Мама с папой ведь где-то живы, и кого-нибудь обнимают - не меня. Я, наверно, хуже. Я бракованная, с изъяном, раз смогла я им стать ненужной. Почему и за что - не знаю.

- Ты такая была смешная: восемь месяцев, глазки-вишни. Ты - связующий мост меж нами. А кому-то ты стала лишней. Я им, доченька, благодарна: это мне от судьбы подарок. Но они не даются даром: помню, день был июльски-жарок, ты лежала в своей кроватке, ты не плакала, не кричала, но мой палец взяла так хватко - это было для нас началом.

- Так мы встретились? Я не помню. Помню только свою коляску, ящик, разных игрушек полный, интересные на ночь сказки. А чуть раньше? Скажи, как было.

- Ты ждала меня, это точно. Злые тучи по небу плыли, мы искали по свету дочку.

- Не меня, а вообще любую? Или, может, кого угодно?

- Мы нашли тебя. Мне так стыдно, что пришлось тебе ждать так долго.

- Мам, а можно, я стукну Кольку?

- «Мам" - сказала. А я рыдаю. Скажешь снова?

- Мамуля, мама!

- Я боялась сказать годами, я боялась тебя поранить.

- Мама, Мамочка.

- Дочь, дочурка!

- Мы с тобой всё равно похожи.

- Да. Ты выросла самой чуткой. Я люблю тебя.

- Мам, я тоже. И тебя, и бабуль, и деда, и ковбоев, и куклу Катю, и когда ты зовёшь к обеду, и когда перед сном в кровати меня папа целует на ночь. И когда ты мне варишь кашу. Я подумала, мам, а знаешь, мне не важно, что я- не ваша.

- Я люблю тебя. Знай, и помни: я тебя родила не телом, а душой, чтоб любовью полнить. Вот, что важно на самом деле.

#мальвинаматрасова

https://www.youtube.com/watch?v=MKclR1ytA5g&t=5s

Одна девочка полюбила свою мать. Нет, она и раньше любила, - просто пришел подростковый возраст. Девочка стала спорить и ссориться. Отстаивать свою свободу, как все подростки. Кричать стала иногда. Назло ходить без шапки и краситься. Это давно было, - мы вместе с этой девочкой учились в художественной школе.

И нам дали задание: сделать наброски людей. Простые карандашные наброски, это нетрудно. Наташа ничего не делала неделю, как обычно, - а завтра надо было уже показывать работы. Наташа с мамой была в саду, в воскресенье.

Там они отчаянно ссорились, мама кричала, Наташа тоже кричала, потом копали грядки под картошку... Сад в те годы кормил. И выходные счастливые обладатели сада проводили в трудах на лоне природы.

Мама прилегла на старенький диван, задремала. Наташа взяла карандаш... Я потом видела эти наброски, - очень талантливая была девочка. Очень одаренная. С поразительной точностью простым карандашом она рисовала спящую уставшую женщину.

И вот пока рисовала с натуры, поняла. И ощутила любовь. По-настоящему увидела набрякшие вены на руках, сложенных на груди. Крайнюю утомленность всего тела. Старый заплатанный халатик, его в саду донашивали из экономии. На ногах варикоз. Морщинки у рта, еще не очень заметные, уголки губ опущены печально. И глаза, глаза закрыты на уставшем лице...

Это спала постаревшая девочка, такая же, как Наташа. Только утомленная тяготами жизни и непрестанной работой, постаревшая под грузом времени и забот.

И сон был похож на другое, на то, что не хочется называть. Когда тоже глаза закрыты, а тело безвольно лежит, как снятая одежда...

Наташа рисовала и плакала. Она поняла. И наша добрая учительница тихо сказала, глядя на наброски: "это гениально!".

Наташа поняла свою маму, когда увидела ее. И поняла быстротечность жизни. Сегодня ты еще юная девочка-бунтарка с мечтами и нежной прелестью молодости. А потом ты неизбежно меняешься под тяжестью жизни и времени... И близкие меняются. Мы просто не замечаем это особо. И они кажутся нам вечными, как статуи в парке. Но это не так.

Мама проснулась. Наташа не показала ей наброски, - они были слишком честными и печальными. Просто обняла маму, прилегла рядом и плакала тихонько. А мама гладила Наташу по роскошным длинным волосам и говорила тихонько, как маленькой: "ну что ты, моя крошка? Не плачь, моя девочка. Я люблю тебя, я же твоя мама!"...

Иногда надо просто всмотреться в близкого человека. И понять. И ощутить грозное течение реки времени, которая все уносит с собой. И нас унесет когда-то. И тех, кого мы любим. И на память останутся только наброски, легкие тени воспоминаний о земной жизни. Может, по ним мы и узнаем своих...

Анна Кирьянова

Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.

Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.

Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?

Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.

Сергей Есенин